Популярные темы
- 24-летняя молодая женщина решилась на смелый шаг и вышла замуж за 72-летнего уважаемого профессора. Несмотря на возрастную разницу в 48 лет, Дарье удалось найти общий язык с этим умным и интересным мужчиной. Их встреча произошла в магазине, а затем продолжилась через интернет. Двигаясь к своей судьбе, Дарья проявила невероятную решимость и отправилась к своему будущему мужу, который искал серьезные и стабильные отношения. С годами семья стала их главным приоритетом, и после свадьбы в 2020 году они стали счастливыми родителями двух детей. Дарья не испытывает страха перед финансовыми трудностями, так как она предприниматель по природе. У нее есть свой собственный онлайн-магазин и она занимается торговлей косметическими средствами. Вместе с тем, ее присутствие в социальных сетях привлекает внимание не только благодаря ее бизнесу. Отношения Дарьи с мужем, которому ее отец, предприниматель и профессор, на полвека старше, вызывают любопытство у многих. Некоторые люди подозревают, что Дарья стремится к этому браку ради материальных выгод. Однако, на самом деле их союз основан на искренних чувствах и уважении друг к другу. Недавно муж Дарьи отметил свой семидесятый второй день рождения и стал отцом впервые! Это доказательство того, что иногда мечты превращаются в явь.
- Прочла у мужчины статус, смеялась долго... У меня 27.02 был День Рождения. Я проснулся очень радостный и бегом побежал в душ. С улыбкой на лице, я вышел на кухню с мыслью, а что же мне подарит жена. Но она даже забыла меня поздравить. - Ни фига себе - подумал я - ну ничего. Дети не забудут. Но дети тоже забыли... Вы представляете с какими чувствами я ехал на работу. Но когда я зашёл в свой кабинет, секретарша Юля, сказала мне нежно: - Доброе утро, Виктор Леонидович. С Днём Рождения! И я почувствовал себя немного лучше. Где-то в середине дня, Юля постучалась ко мне и сказала: - Виктор Леонидович, давайте пойдём, пообедаем вместе! Это ведь ваш День Рождения! И мы пошли... После третьего мартини Юля сказала: - Виктор Леонидович, поехали ко мне домой, ведь дел на работе нет, а у вас День Рождения! И мы поехали... Когда приехали, Юля прошептала мне на ухо: - Садитесь вот здесь на диван, а я схожу и надену на себя что-нибудь более удобное! И она ушла... Через минут пять открылась дверь, вошла Юля с тортом, за ней шли моя жена, дети, родители, тёща, внуки, коллеги, друзья и многие другие... А я сидел на диване голый... И думал: УВОЛЮ С*КУ...
- Эту историю я услышала где-то год назад. Весь наш маленький городок потряхивало от смеха при произнесении двух слов - молись и кайся... Молодая пара уезжала на уик-энд то ли отдохнуть, то ли поработать, во всяком случае, важен тот факт, что их 2-летнее чадо было оставлено на попечение любящей бабушке. Милый малыш хорошо покушал, посидел на коленях, поиграл с игрушками. И вот, через пару часов пребывания внука в объятиях бабушки, начались её мытарства. – Молись и кайся, баба! Молись и кайся!.. Поначалу бабка шутила и переводила внимание ребенка на другие забавы, но призывы юного проповедника были неумолимы - молись и кайся! Всё бы ничего, но связи с родителями не было, и раньше вечера воскресенья не ожидалось. В последующие два дня бедная женщина молилась, читала "Отче наш". Не знала в чём, но честно каялась. Маленький пророк, превратившийся в великого инквизитора не унимался - с криками и воплями призывал молиться и каяться... К вечеру долгожданного воскресенья бабушка ела "Ксанакс", запивая валерианкой и тихо всхлипывала. В дверь позвонили. Переступив через порог, мать верующего младенца услышала голос, полный нетерпения и надежды: – Мама, молись и кайся, мама! Пару минут было достаточно, чтобы оценить то чистилище, в котором жила её мать последние два дня.. Ещё минута понадобилась, чтобы достать из сумки с вещами ребёнка любимую его книгу - "Малыш и Карлсон". Автор неизвестен
- Вот раньше было лечение! Сложное и смешное. Ножки попарить с горчицей. Потом ножки вынимаешь с жёлтым кольцом над щиколоткой, а мама мажет детским кремом и надевает носки. Вечером лежишь лицом вниз, а на спину горчичники. Кричишь — Больно, ааа! А мама — потерпи, потом жженого сахара дам. И жарит сахар — волшебство — по тарелке гадать можно. Вот собачка, лошадка. А вот просто капли. — Можно сейчас мне? — Можно, это от кашля. И чай с малиновым вареньем — рубиновый, сладкий. Потом еще для окончательности скипидаром растирают, грудку, спинку. Засыпаешь под розовым ватным одеялом, просыпаешься потная, слабая и со зверским аппетитом. А тут тебе уже несут и манную кашу, и блинчики, и молоко. А потом в постель книжки. А доктор, слушая противно холодной трубкой, говорит: на поправку, голубушка, на поправку. Не вернуть уже горчичные ножки, но мазь, привезенная сыном из Таиланда, пахнет как в детстве. Книжки есть, электронные. Пойти пожарить сахар? И погадать. Кто там? Лошадка? Собачка? © Топси Собакина #опусыирассказы
- Старая и одинокая? Ира овдовела в 68 лет. Первый год она тупо бродила по своей просторной трехкомнатной квартире, оглушенная одиночеством, и очень хотела умереть. Так, буквально, покончить с жизнью она не была готова, но придумала косвенное самоубийство...страдая вот уже 15 лет сахарным диабетом, Ира стала поглощать в бешеных количествах торты, конфеты, мороженое. Все, что не позволяла себе долгие годы. Она ждала комы. Но время шло, а сахар, несмотря на стресс и обжорство, был в норме. Умереть не получалось, приходилось жить дальше. Сын с семьей уже много лет жил в другой стране. Невестку она видела три раза, внучку — пять раз. Можно было бы к ним, вяло звали, но чужой мир, чужой язык, чужие люди казались хуже смерти. — Замуж выходи, — советовали друзья, — нельзя одной, не проживешь на пенсию. И знакомили Иру с разными пожилыми мужиками, которые вызывали у нее только одно чувство — рвотное. Тем не менее одиночество было невыносимо. И Ира дала объявление в соц сетях: «Приглашаю для совместного дожития пожилую одинокую даму». Вот уже 8 лет в Ириной квартире ежедневный праздник. Три пожилые, ухоженные, веселые красавицы празднуют свое существование. Они объединили свои жизни, свои пенсии, свои интересы. У них есть машина, дача, вполне приличные деньги за сданные в аренду квартиры двух подруг. Они с палками для скандинавской ходьбы носятся по парку, плавают в бассейне, бегают по театрам, выставкам, концертам, принимают гостей и два раза в год отдыхают на лучших курортах. И ещё они никогда не ссорятся. Автор: рассказы
- ТРЕТЬЕГО НЕ ДАНО... Когда мне было 18 я узнала, что мой отец на самом деле мне не родной. С мамой они познакомились, когда мне было два года. Мой родной отец бросил ее беременную. Родители решили, что раз я теперь взрослая, то имею право знать правду. Что лучше скажут сами, чем всплывет потом. Сказали, что даже не осудят если начну искать биологического отца - это мое право. Я была в шоке. В ступоре. Всю ночь провела в раздумьях и не могла уснуть. В голове каша. Родной отец? А какой он? А вдруг жалеет о прошлом? Вдруг будет мне рад, если я его найду? А если не будет? Плакала, думала: "Ну почему я? Почему это со мной произошло? Все же было так хорошо... Все хорошее было ложью? Мы не семья?". А потом... а потом я стала вспоминать... Я вспомнила, как папа сидел до часу ночи делая со мной поделки в сад, когда мама была на смене. Вспомнила, как тайком от мамы мы ели на кухне в темноте конфеты. Вспомнила, как в гараже его друга, рядом с которым я гуляла пока папа помогал, я внезапно забежала внутрь, а на меня полетела раскаленная до красна железная арматура... Папа схватил ее голой рукой. Ожог был страшный. Зато я цела. Вспомнила, как на каждый день рождения, из тех что помню, он дарил мне пусть и небольшой, но красивый букетик. Приносил его прямо ко мне в кровать с самого утра, а ведь если мне рано в школу - он в 6 утра за ним бегал в цветочный магазин. Как он, умея готовить только пельмени и яичницу, научился печь мой любимый торт, потому что его постоянно не было в магазинах (первые попытки были отвратительны, но он не сдавался). И утром я пришла на кухню, когда папа пил кофе, увидела тот самый шрам на руке от ожога, обняла и сказала, что другого папы у меня нет и быть не может. Нет, эта новость не прошла бесследно. Она дала мне понять как сильно я люблю маму с папой, и как сильно любят меня они... #опусыирассказы Источник: из сети.
- На вокзале. Ждaл на Курском вокзале Москвы электричку. Подошла женщина и спросила у меня мелочь на покyпку хлеба. На вид одета она была нормально, опрятно и ничем не была похожа на вокзальных бродяг, стреляющих себе на похмелье. Так как я попал в перерыв большой, часа на полтора, я спросил у нее, что у нее случилось? Взяли в ларьке чай с пирожками и сели в пустую электричку, чтобы она могла спокойно покушать. Она рассказала мне историю своей жизни. Ей 60 лет. Всю жизнь работала проводницей на поездах, одна растила сына. Пока была жива ее мама, бабушка присматривала за сыном. Ну как - то так случилось, сын связался с плохой компанией, стал потреблять наркотики. Сел в тюрьму, вышел, выгнал мать из дома, спустил "по вене" квартиру матери, сел по новой в тюрьму и где-то там умер в разборках... Женщина поехала в Москву, дома нет, жить негде, родных нет. Жила по вокзалам. Где выгонят ретивые охранники, она на другой вокзал перебиралась, благо их в Москве много. На работу ее не брали, мол возраст не подходит. Куда не глянь, откуда не посмотри на эту историю, везде полная безнадега и огромное невезение. Что делать и как ей можно помочь в этой ситуации я не знал. Единственное, что смог сделать на тот момент, предупредил своих друзей из милиции Курского вокзала, чтобы не гоняли ее из зала ожидания. И показал ей места, когда и во сколько приходят кормить бездомных люди из благотворительных организаций. Где помыться, где можно получить мед. помощь. Оставил ей свой номер телефона. И на этом мы расстались. На основной работе поехал по делам, висит объявление на остановке: "ТРЕБУЕТСЯ КОНСЬЕРЖ", сорвал без всякой мысли и положил в сумку. Дома нашел снова это объявление и вспомнил про эту женщину с Курского вокзала. Поехал, нашел ее на вокзале и позвонил работодателям, поехали на собеседование. Объяснили ситуацию и ее приняли на работу. Можно жить в этой консьержной комнате, все же лучше чем на скамейке и под бубнеж громкоговорителей. Она там смогла устроиться на две ставки и еще взялась мыть подъезд и лестничные марши. Она оказалась очень талантливой художницей-самоучкой, расписала картинами холл своего подъезда, везде рассадила на этажах цветы и сделала пепельницы для курящих жителей. Подъезд был выставлен на конкурс лучшего подъезда в районе. Моя знакомая на очень хорошем счету у администрации ТСЖ, и главное, она встретила в этом же подъезде такого же одинокого старика и они решили пожениться. Когда я смотрю на судьбу этой женщины, я верю, чудеса еще случаются, и есть на небе Бог! Я не мог спать ночами, думал ну как можно ей помочь? Что тут можно сделать для нее? Пройди я мимо объявления, была бы она еще жива? Ведь она призналась мне, что была готова кинуться под поезд от безнадежности и тщетности устройства своей судьбы. Не проходите мимо нуждающихся судеб, друзья! Будьте внимательны вокруг себя. Автор #истории #опусыирассказы
- Житейская история Баба Маня надумала помирать. Была пятница, обеденное время, похлебав пшённого кулешу, запив его молоком, она, утерев передником рот, глядя через стекло кухонного окна куда-то вдаль промолвила обыденным, бесцветным голосом: - Валькя! Пасля завтря помирать буду, в воскрясенье, аккурат пред обедней. Дочь её Валентина, передвигая на плите кастрюли на мгновенье замерла, потом резко, всем телом развернулась лицом к матери и села на табурет, держа в руках тряпку: - Ты что это надумала? - А время кончилася, всё таперича, пожила, будя. Подсобишь мяне помыться, одёжу новую из смертного узялка достань. Ну, ета мы пасля с тобою обсудим, хто хоронить будить, хто мяне могилку рыть станить, время пока есть. - Это что же, надо всем сообщить, чтоб успели приехать попрощаться? - Во-во, абязательна сообчи, говорить с имя буду. - Хочешь всё рассказать напоследок? Это верно, пусть знают. Старушка согласно покачала головой и опираясь на руку дочери засеменила к своей постели. Была она маленького росточка, сухонькая, личико - как печёное яблочко, всё в морщинах, глаза живые, блестящие. Волосы редкие, сивые, гладко зачёсанные собраны в пучок на затылке подхваченные гребешком и убраны под беленький ситцевый платочек. Хоть по - хозяйству она давно не занималась, но фартук - передник надевала по привычке, клала на него свои натруженные руки, с крупными, будто раскатанными скалкой кистями и пальцами, короткими и широкими. #опусы Шёл ей восемьдесят девятый год. И вот надо же, собралась помирать. - Мам! Я на почту дойду дам телеграммы, ты как? - Ничё, ничё, ступай с Богом. Оставшись одна, баба Маня призадумалась. Мысли занесли её далеко, в молодость. Вот она со Степаном сидит над рекой, грызёт травинку, он улыбается ей нежно так. Свадьбу свою вспомнила. Маленькая, ладненькая, в креп-сатиновом светлом платьице, вышла невеста в круг и давай плясать с притопом под гармонь. Свекровь, увидев избранницу сына, сказала тогда: - Чё проку от такой в хозяйстве, мелковата, да и родит ли? Не угадала она. Маша оказалась трудолюбива и вынослива. В поле, в огороде работала наравне со всеми, не угонишься за ней, много трудодней зарабатывала, ударницей была, передовичкой. Дом стали ставить, она первая помощница Степану подать – принести - поддержать. Дружно жили они с мужем, душа в душу, как говорят. Через год, уже в новой хате, родила Маша дочь Валюшку. Было дочке четыре года, и подумывали о втором ребёнке, как началась война. Степана призвали, в первые - же дни. Вспомнив проводы его на фронт, баба Маня судорожно вздохнув, перекрестилась, утерев влажные глаза фартуком: - Соколик мой родимай, уж сколь я по тебе горевала, сколь слёз пролила! Царствие табе нябеснае и вечнай покой! Скора свидимси, погодь маненько! Её мысли прервала вернувшаяся дочь. Пришла она не одна, а с местным фельдшером, что лечил почитай всё село. - Как Вы тут баба Маня, приболели? - Да ничё, не жалуюся пока. Он послушал старушку, измерил давление, даже градусник поставил, всё в норме. Перед уходом, отведя Валентину в сторону фельдшер, понизив голос сказал: - Видимо истощился жизненный ресурс. Это не доказано наукой, но кажется, старики чувствуют, когда уйдут. Крепись и готовься потихоньку. А что ты хочешь - возраст! В субботу Валентина искупала мать в бане, обрядила во всё чистое и та улеглась на свеже - застеленную кровать, вперив глаза свои в потолок, как бы примеряясь к предстоящему состоянию. После обеда стали съезжаться дети. Иван, грузный располневший лысоватый мужчина, шумно войдя в дом, занёс сумку гостинцев. Василий и Михаил, два брата близнеца, смуглые, черноволосые, носы с горбинкой, появились на пороге, приехав вместе на машине из города, с тревогой глядя в глаза сестре, мол, как она? Тоня, сильно раздобревшая, с благодушным лицом, свойственным полным людям, добралась на рейсовом автобусе из соседнего района, где жила с семьёй. И последней, уже ближе к вечеру на такси от станции, приехала электричкой - Надежда, стройная, рыжеволосая, директор школы из областного центра. С тревожными лицами, сморкаясь в платки, утирая слёзы они входили в дом, сразу проходя к матери, казавшейся маленькой и беспомощной на большой постели, целовали её и держа за руку спрашивали заглядывая с затаённой надеждой в глаза: - Мам, что ты удумала, ещё поживёшь, ты у нас сильная. - Была, да вся вышла,- отвечала баба Маня и поджав губы вздыхала. - Отдыхайтя покедава, завтря поговорим, не бойтеся, до обедни не помру. Дети с сомнением отходили от матери, обсуждая насущные вопросы друг с другом. Они, все, в общем - то не молоды уже, тоже часто прибаливали и были рады, что с мамой постоянно жила Валентина и можно спокойными быть за неё. Приехав к матери, по давно сложившейся привычке взялись помогать по хозяйству. Всё им было тут знакомое и родное, дом их детства. Михаил с Василием рубили дрова и складывали под навес, Иван таскал в бочку воду из колонки, Антонина отправилась кормить скотину, а Валентина с Надеждой занялись ужином. Потом на кухне, собравшись за большим столом, дети бабы Мани разговаривали вполголоса, а она, уставившись в белый потолок, как на экране увидела свою жизнь. Тяжко пришлось #опусыирассказы в войну, холодно, сурово и голодно. Ходила на поле весной выковыривала мелкие промёрзлые чёрные картофелины, оставшиеся с осени, тёрла их и жарила драники. Благо нашла в бане, на окошке небольшую бутылочку с льняным маслом. Когда-то, ещё до войны, после парилки смазывала загрубевшие ступни ног. Повезло! Стала по капельке добавлять на сковородку. А тот небольшой запас картошки, что был в погребе, берегла и не прикасалась. Как установились тёплые майские дни, посадила практически одними глазками, не могла большего себе позволить, как чувствовала, что война затянется, и горюшка ещё хлебнут. Черемшу собирала, щавель, лебеду, крапиву всё шло в пищу. Ребятишкам перешивала из своего, а как, через год после начала войны получила похоронку на Степана, то и из его вещей тоже. - А чё тута паделаишь, така жисть!- прервав ход своих воспоминаний, тяжело вздохнула баба Маня. Ближе к осени подкапывала картошку, варила её и наполнив горшки, утеплив старыми платками, прихватив малосольных огурчиков, зелёного лучку, ходила за пять вёрст на узловую станцию, выменивать у эшелонов на другие продукты и вещи. Соскучившись по домашней пище, проезжающие охотно менялись. Когда военный состав, глядишь, разживёшься тушёнкой, салом, а то и кусочек сахару получится, всё детям радость. Они худющие, бледненькие, встречают мать с надеждой в глазах. Как-то уже к концу войны надумала Маша купить козу. Порылась в сундуках и, достав неприкосновенное - мужний новый бостоновый костюм и своё выходное крепдышиновое платье, всплакнув над ними, прибавила к этому серебряные серёжки с бирюзой и картину с плывущими по озеру лебедями, отдала всё это богатство за молодую и строптивую козочку. Теперь у её детишек было молоко, как хорошо - то! Через месяц уже заметно повеселели ребята, румянец на щёчках появился. Да, намаялась она одна с детьми. То в школе проблемы, то болезни одолели. Васятка заболел ветрянкой и всех заразил. И смех, и грех, полный дом как лягушат истыканных зелёнкой, пятнистых детей. Ногу кто сломает, в драке голову расшибёт, за всех душа болела. Вспомнилось, ещё как кончилась война, да вернулись фронтовики, стали её мальчишки поругиваться матерком, да курить махорку втихаря, за сараями. Пришлось проявить характер. Зазвала обманом Ваню, Ваську да Мишу как - то в баню, будто подсобить надо, заперла изнутри и накормила табаком, едким самосадом. Орали, отплёвывались, но с тех пор ни - ни, не примечала, чтоб курили. А куда деваться, коль мужа нету. Боялась за них, страсть! То Ванечка заблудился в лесу, искали всем селом целый день, то Тося чуть не утонула, попав на реке в водоворот, а Мишу с аппендицитом еле успели до больницы довести, выходили, не помер. И опять судорожно вздохнув, подумала: - Така жисть! Шли годы, дети росли. К Маше сватались мужчины, вполне достойные были, да как детям скажешь? Начала было однажды разговор с ними, а ребята в один голос: - Зачем мужик в дом? Мы слушаемся, помогаем во всём, нам и так хорошо и дружно? Как скажешь им, что стосковалась по мужской ласке, что хочется быть слабой и зависимой, что мочи нет тащить всё на своих плечах, хоть часть бы проблем переложить, спрятаться за спину сильного человека, когда плохо. Но тут же посещали и другие мысли: - Вдруг забижать начнёт детей, ну его у бесу!- с этой мыслью сама и согласилась. А как стали подрастать, да вошли в свою пору, только держись! Бессонные ночи у окна в ожидании, свидания их, утирала горькие слёзы разочарования от избранников: - Не плач тяжало, не отдам даляко, хоть за курицу, да на свою улицу,- приобняв за плечи страдающую от неразделённой любви Надюшку, пыталась шутливой поговоркой утешить мать,- а чё горевать - то доча, всё перемелется, мука будить. А потом мальчишки её один за другим пошли служить в армию, провожала, вспомнив войну, плакала. Но, Слава Богу, все живые вернулись, окрепшие. Женились, вышли замуж и разлетелись из гнезда её дети, одна Валентина не устроила свою судьбу, при матери осталась. - Така она-жисть! Были у них в семье конечно и радости, куда без них. Воспитала детей достойными людьми и руки у всех золотые. Это ли не радость? Гордилась ими. Смежив веки тихо лежала баба Маня, мысли убаюкали её, перестали будоражить и пугать страшными картинами из далёкой жизни и она уснула под тихий разговор своих детей, которые продолжали обсуждать что-то на кухне. Наутро, после завтрака все собрались вокруг матери. Ей, чтобы было удобно, подложили пару подушек под спину. Обведя детей пристальным взглядом, как бы решаясь на что-то, баба Маня заговорила: - Проститя мяне за ради Бога, коль чё не так, робяты. Говорю, чтоб не осталось злобы аль обиды какой. Живитя меж собой дружна, помогайте, коль - чаво. Я - та уж скоро помру. Все, одновременно, возмутившись на её слова, замахали руками, но мать категорично остановила их: Хотитя, не хотитя, а как Господь скажить, так и будить. Наступила тишина. Переводя взгляд с одного на другого, баба Маня тихим голосом начала свой рассказ: - Как-то в начале войны, зимой, мы с Валюшкай сидели в избе, на печи, яна и говорить: - Мамка, штой - та стукаить в дверь и кричить хтой - та. Пошла, глянула. Батюшки - светы! Рябёнок ляжить на заваленке и орёть, а рядом ну никого нету. Я поглядела, поглядела, люта, стыла на улице, да и занясла яго в хату. Голоднай, посинел малец. Жваник сделала с хлеба в тряпочку, тёплай вадички дала, уснул. Мать так и не нашлася. Назвали мы дитё Ваняткой. Смышлёнай оказалси. Потом, где - та году в сорок втором, тяжёлая зима, марозная, на узлавой станции, возля шелону гляжу, сядить дявчонка годков пяток ей, почитай как моя Валькя. На узлах сидить, а мамки нету. Я с ёй подождала часа два, так она и не объявилася. Поспрашивала там - сям, никто не вядал. А дявчонка та щёки приморозила, побялели яны. Интерясуюсь, как звать, бьётся в слязах и молчить. Посля выяснилась - Тоня. Умная дявчонка, добрая. - А уж в сорок третьем привязли на полутарке в сяло дятей. Сказывали немцы разбомбили колонну, а вязли их в тыл. - Кто вазьмёть, осталось десятка два, в других сёлах разобрали, пожалейтя бабы ребятишков!- кричить предсядатель. А кто их будить брать, своих кормить нечем. Гляжу сидять, как воробушки два одинакавыя, близьнята, прижались друг к дружке, годка по два - три им будить. Глазишшы огромныя, плачуть. Говорю предсядателю: - Давай мяне записывай, Васятка да Миха, мои будуть, выдюжим, как ни то. Вот така жисть робяты. Дружные мальцы были, вязде вместе .Немного помолчав, передохнув баба Маня продолжила: - А Надейку - та я у пьянай мамьки её отбила. Жалко бабу запила с горя, што мужик погиб. Сама таскалась и яё таскала па пьянкам, да шинкам. А как я дявчонку забрала, яна и сгинула. Сказывали спялась да помёрла. Хлебнула малая горюшка, не враз оттаяла душой, да время лечить. В комнате установилась звенящая тишина, дети бабы Мани сидели, переглядываясь, не зная, что и сказать, ещё осмысливая услышанное. - Всё идитя, я устала, нямного посплю,- прекращая разговор решила баба Маня. - Мамочка, да как же это? Мы ж не знали!- в один голос загомонили все. - Идитя, идитя таперя,- настаивала баба Маня. Казалось, ей было неловко, она стеснялась услышать слова благодарности от детей, их недоумённые вопросы. Все вышли на кухню, стали обсуждать услышанное от матери, делиться своими впечатлениями после сказанного, припоминать то, что стёрлость за давностью лет, какие-то подсказки памяти, ощущения. Не чувствовали они себя чужими, тепло и уютно было им в этом доме и детство виделось счастливым. А если за жизнь и возникали вопросы, то мать однозначно всегда пресекала их словами: - Все мои, родныя, как один. Не дурите мне галаву, займитесь делам. На церковной колокольне ударили в колокол, призывая народ к обедне. Валентина тихо, на цыпочках зашла в комнатку матери желая укрыть потеплее одеялом. Та лежала, широко открытыми глазами глядя в потолок, на спокойном лице застыла счастливая улыбка. Преставилась. #литературныйресторан © Елена Чистякова
- Все думали: вот бедняжка! Её же мужчина бросил, ушёл к другой! Как это пережить? А она купила новые обои, прелестные шторы и сделала ремонт. На обоях был темно-зелёный узор, а шторы - цвета спелой черешни. И это было красиво! Хоть бы с горя руки на себя не наложила, обсуждали между собой её тётушки. А она рано утром ходила на рынок за румяными пахучими яблоками, пекла нежную шарлотку, варила себе крепкий кофе со сливками, на обед готовила лазанью с грибами и баклажанами, на ужин - овощи с прованскими травами. Как же ей теперь одиноко, беспокоились родители и приглашали приехать на дачу. Она завела собаку и читала по вечерам Софи де Вильнуази. Собака водила её гулять в парк, говорила: посмотри, какая белочка и ловила для неё лягушек. Софи предлагала менять планы на жизнь и верить в счастливое будущее. Ей, наверное, очень плохо, просто виду не подаёт, решили подруги. А она купила два сарафана, платье в пол, соломенную шляпку, пару белых босоножек и покрасила волосы в цвет горького шоколада. Наверное плачет, несчастная, по ночам в подушку, судачили соседи. А она, заварив себе зелёный чай с лаймом, открывала окно, усаживалась с чашечкой на подоконник и любовалась огромной луной. А потом сладко засыпала под звуки ночного города. Ей снилось море, разноцветные ракушки и дружелюбные дельфины. Какая же она невезучая, обсуждали коллеги. А она записалась на курсы вождения автомобиля, успешно сдала экзамен, купила недорогую подержанную машину и дорогую дорожную сумку. Это же такой удар, когда мужчина уходит, шептались знакомые, хоть бы в депрессию не впала. Она закинула в новую сумку сарафаны, белые босоножки и уехала с собакой к морю. Снимала комнатку у старушки, покупала варёную кукурузу и запечённую рыбу, ела на завтрак горячие лепешки, персики и виноград, ныряла в солёные тёплые волны, восхищалась невероятными закатами. Загорела, похудела. Отпуск закончился, вернулась домой, а там... он. Говорил, что ошибся и просил начать жизнь сначала. А она сменила номер телефона, купила новый замок и вызвала слесаря. Оказалось, что слесарь тоже любит крепкий кофе, яблочные пироги, луну, обожает собак и читает книги. Он поменял ей дверной замок, заменил старенький кран на кухне, научил готовить мясо по-французски, кофе по-венски и сделал ей предложение. Собака была не против. Она тоже. Через год, оказалось, что он вполне сносно поёт колыбельные, легко и непринужденно управляет двухместной детской коляской и умеет пеленать крошечных девочек. Причем одновременно обеих. А ещё через год они, как и мечтали, купили домик за городом. Привели в порядок запущеный сад, поселили в пруду карасиков, повесили на окна лёгкие шторы, купили красивую посуду. Она готовит овощи и рыбу, печет восхитительные штрудели и варит сливовое варенье. В открытое окно залетают бабочки, пахнет яблоками и ромашками, слышится счастливый детский смех и лай собаки. Поздно вечером, когда дочки будут сладко спать, а собака свернётся клубочком у тёплого камина, они, как всегда, посидят, обнявшись, на крылечке, послушают звуки ночного сада и скажут друг другу "Люблю". А луна тихонько улыбнется, закутает плечи в пуховое облако и будет до утра вязать теплые носочки и шарфики на зиму. #опусыирассказы Автор: Gansefedern
- – Чем женщину обидели, девушки? Ну-ка, признавайтесь! – бойкая медсестра зашла в палату, строго спросила. – Так ить и не знаем. Не обижали, вроде, – женщины переглядывались. Лежали здесь, в палате районного стационара, дамы в возрасте, в основном, с проблемами давления. – Она уж три дня тут, хорошо все было, а сегодня, прям, выбежала из палаты, – сказала одна из больных. – Просит перевести ее в другую палату. К доктору приходила. Говорит – не может с вами лежать, – разговорчивая медсестра устанавливала капельницу и делилась. Все переговаривались тихонько, удивлялись, пожимали плечами. Никто соседку не обижал. Обстановка в палате была доброжелательной. Вечерами подолгу рассказывали о себе, о своих близких. – А у меня трое внуков. Вместе живём. Дочка-то не красавица, в мужа моего пошла. Высоченная, нога сорок третьего размера. А зять у меня хорош собой. Я их сама и свела. Этакая я и теща, и сваха одновременно, – улыбалась приятная круглолицая Клавдия Семеновна, женщина лет семидесяти. – Это как же? – интересовались соседки. – Да, долгая история, – отмахивалась Клавдия. – А я никому не нужна. Дочка есть, так уехала давно, и носу не показывает матери. Звонит и то – раз в год, – жаловалась Алевтина Леонидовна, – Такие вот деточки-то "благодарные" бывают. – Ох, горе везде, как ветер в соснах! – вздыхала Клавдия Семёновна. И вот сегодня Алевтина Леонидовна неожиданно вдруг заявила, что лежать с ними не может, запросилась в другую палату. И что они ей сделали плохого? Наоборот, к ней никто из родни не приходил, не передавал продукты, и все в палате наперебой ее угощали, чем могли. Она не отказывалась, брала, благодарила. Никто так и не понял, что причиной такого поведения был посетитель – к Клавдии Семеновне приходил её зять. Симпатичный улыбчивый парень тепло обнял тещу, поговорил с ней о семейном. – Агата кавалера привела вчера, мам. Анна там за голову хватается. Ох! А Серёжка сегодня турнир выиграл айтишный какой-то. Я не больно разбираюсь. Теперь в Москву его повезет учитель. Артемка завидует, говорит на следующий год переплюнет братца. – Да Серёжку разве переплюнешь! Но пусть тянется, – улыбалась Клавдия. – А ты, давай, лечись старательно, я лекарства доктору передал, которые написал он. Так что ..., – он поцеловал на прощанье тещу в щеку. Теща улыбалась. – Всем бы таких зятьев, Клава! Хороший какой мужчина, – констатировали соседки. И лишь одна Алевтина Леонидовна нахмурилась, покрылась красными пятнами, а потом быстро вышла из палаты. А несколькими годами ранее... – Андрюха, там к тебе... Жена, вроде. В пустой строящейся панельной пятиэтажке голос Кольки отозвался эхом. Андрей штукатурил стены одной из квартир. Удивленный перешёл на дворовую сторону дома, выглянул из окна. Ошиблись, наверное. С женой они "разбежались". Из съемной квартиры она с ребенком вернулась к матери, а он перебрался в общежитие строителей, где и жил ещё до свадьбы. Но на боковой площадке, действительно, увидел Ларису. Светлые джинсы в обтяжку, черные распущенные волосы. Как всегда, хороша собой, можно было бы и гордиться такой женой. Но Андрей поморщился. Он хорошо знал ее, и уже издали заметил нервозность, напряжённость и какую-то внутреннюю озлобленность. Она была с коляской, с маленьким его сыном Сережкой. Андрей тяжело вздохнул. Ничего хорошего от этого визита ожидать не стоило. Расстались они плохо. Он вымыл руки в ведре с водой, кое-как утер лицо, спустился во двор. И чего ей надо? Заявление на развод они подали, на алименты он согласен, лечение обещал оплачивать, участвовать в жизни ребенка тоже обещал. Да и могла бы позвонить в общежитие, на вахте был телефон. Зачем приезжать к нему на работу, на такую даль тащить нездорового ребенка? Все больше Андрей подозревал неладное... Лариса ... Бригаде тоже было интересно, знали, как худо расстался Андрей с женой. Мужики нет-нет, да и поглядывали из окон. Они видели, что Андрей совсем немного переговорил с женой, а потом вдруг она ушла, оставив его с коляской. – Ну, надо же! Видать, приспичило бабе куда-то! А то, что у мужа время рабочее, ей, значит, пофиг, – огрызнулся Николай. Андрей катил коляску к стройке. Бригадир переговорил с ним, а потом доложил бригаде, что жена Андрюхе привезла ребенка не на часок-другой, а просто привезла, вручила и дала деру. Мол, я уезжаю, ребенка девать некуда, ты – отец, ты хотел дитя, велел забрать из роддома, вот и расти сам – нянчись. Весь остаток рабочего дня только об этом событии и говорили. И как Андрей теперь будет жить, было совсем непонятно. Это же невозможно! Во-первых, мальчик у Андрея родился сильно недоношенным, больным, его надо было лечить. Жена его и теща не хотели забирать ребенка из роддома и больницы, провел ребенок там два месяца. Жена-то молодая у него, глупая, но теща... Все тогда удивлялись. А Андрею уж за тридцатник перевалило, у мужика первенец, как было оставлять? Во-вторых, в комнате общежития они жили вчетвером, своего жилья у Андрея не было. Но жива мать и старшая сестра, живут в поселке соседней области. И все пришли к выводу, что, наверняка, туда ребенка Андрей и отвезёт. А Андрей приехал в общежитие. Серёжку надо было переодеть, накормить. Пожилая вахтерша проводила его удивленным взглядом. Ребенок заливался плачем. Андрей разволновался, аж вспотел. Прочел на коробке, как растворять смесь, побежал на кухню, чтоб скипятить воду. Серёжка заходился в крике. – Чего это ты? – вахтерша пришла на помощь, – Иди к дитю, наведу я. Он был благодарен, носил сынишку по комнате укачивал. – Ждать надо, горячо очень, сейчас бутылку постужу под краном. Крикливый какой, – заглянула вахтерша. И когда, получивший бутылочку малыш, наконец с упоением вцепился в сосок, оба устало опустились на кровать. – Спасибо! – благодарил Андрей. – Так что случилось-то? – Жена дуркует. Привезла на работу, вот. Видно, хочет показать, как тяжело ей. Но думаю, прибежит скоро, заберёт. Чай, сердце-то уже болит. Да и теща... Она хоть и тяжёлая женщина, но ведь бабушка, – Андрей надеялся. – Ох, горе везде, как ветер в соснах, – вздыхала пожилая вахтерша, – И о чем только думают? Ребенок ведь – не кукла. Разе можно так? Но ни в этот день, ни на следующий, никто за ребенком не пришел. Мужики встали с утра ворчливые – всю ночь ребенок не давал спать. – Ты это, Андрюха... Понимаем все. Но ты решай как-то. Невозможно же работать совсем не спавши. Андрей понимал. Он и сам с трудом справлялся. Не спал ночь, и теперь находился в каком-то ступоре. Но за ребёнка переживал, излишне суетился. Вахтеры сменились. На смену вчерашней пришла замкнутая тетка, которая не поднимала из-за стойки головы, и помочь ему было некому. Во второй половине дня он сам с ребенком поехал к теще и жене. Поиграли и хватит. – Кто там? – теща спрашивала из-за закрытой двери квартиры. – Это я, Андрей! Алевтина Леонидовна, откройте, пожалуйста. Дверь приоткрылась, но осталась на цепи. – Здрасьте! Чего тебе? – А Ларису можно? – Андрей держал на руках Серёжку. – Уехала Лариса. – Как уехала? А Сережа как же? Куда уехала? – А мне почём знать. Она мне не докладывает. Говорит, на заработки, на море куда-то, – зло огрызалась теща. Андрей замялся. Не знал, что и думать. – Алевтина Леонидовна, но я не могу с ребенком один. Мне ж работать надо, да и живу в общаге, мужики же там... Может Вы ... – Ничего не "может"! Говорили мы тебе – больной он! Инвалид да уродец! А ты – заберё-ём, заберё-ём. А Ларисе тоже жить хочется, молодая ведь. А теперь тебе ни жена, ни дитя больное не нужны стали. Не надейся на меня, сам думай. И не ходи сюда, нечего тут делать! Дверь захлопнулась, защелкала многочисленными замками. Андрей опустил глаза на Серёжку. Тот спал. Закрытые глаза его занимали пол маленького личика. А когда смотрел, глаза его вообще удивляли – серые, огромные, с темными и длинными ресницами. Какой же он уродец? Красивый такой мальчишка... Сын... Андрей спускался с лестницы, размышлял о сыне и о том, что теперь надо звонить матери или сестре. И о том, что ещё ночь в общежитии с ребенком мужики не выдержат. Что-то надо придумать. Он заехал на телеграф, вызвал на переговоры старшую сестру. Вопрос с мужиками решился с помощью той самой вахтерши, вечером заступившей на свою вахту. Нашли свободные койки, и мужиков уплотнили. Андрей с ребенком в комнате остался на ночь один. – Да еле уж шевелишься, папаша. Нут - ка! Ложись, я присмотрю. Не переживай, у меня внучке четыре, совсем недавно нянчилась, справлюсь. Клавдия Семёновна меня звать. Ты хошь ел сегодня? – Не помню... – То-то и смотрю – качаешься. Держи, тут пирожки да мяса кусок. Бери бери, у меня ещё есть, – она протянула пакетик. И Андрей был так благодарен. Он проглотил пирожки, лег и тут же забылся тяжёлым сном. Клавдия Семёновна закутала малыша...